104
ЛЕТОПИСЬ ∙ Семейный альбом
В своей городской квартире
Ивановы обнаружили наклеенные
повсюду немецкие плакаты. Оказы-
вается, во время оккупации города
в ней располагался фашистский
штаб. Как и обещала, Людмила Се-
мёновна помогала хоронить погиб-
ших, потом получила продуктовые
карточки на детей и пошла сдавать
кровь, чтобы как-то их прокормить.
После забора крови ей выдавали
стакан чая и булку с маслом, кото-
рые она делила между тремя детьми.
Воссоединение семьи
ты оставили нас и поспешно верну-
лись на боевые позиции.
Председатель колхоза сказал
маме: «Если немцы придут сюда и
обнаружат, что мы укрываем семьи
офицеров, они сожгут всю нашу
деревню. Предлагаю вам уйти в
лес. Там есть банька, в ней и будете
жить», – вспоминает события тех
дней моя собеседница. – Мать согла-
силась. Дали нам лошадь, настолько
слабенькую, что мы, малыши, около
двух километров до своего нового
жилища шли пешком. Вещей поч-
ти не было, лишь небольшой узелок
с самым ценным, который успела
взять с собой мама.
Баня топилась по-чёрному, по-
этому час-полтора женщинам и
детям приходилось ждать на ули-
це, когда выйдет угарный газ. Но в
укрытии надолго сохранялось теп-
ло, а дров много не требовалось.
В той баньке в лесу две женщины
и шестеро детей прожили не один
месяц. Спали по двое на полках и
лавках. Накрывались верхней одеж-
дой. Матери ходили в деревню, ме-
няли прихваченные с собой в спеш-
ке вещи на продукты.
– Мама то молока принесёт литр,
то непросеянной муки грубого по-
мола чуть-чуть. Испечённую из неё
лепёшку мы делили на всех поровну,
каждый получал по кусочку. Начал-
ся голод, – вспоминает ветеран. –
«Ямальский меридиан» № 1. Январь 2019 г.
Лепёшки получались такие, что есть
их было больно. Помню, брат бро-
сил лепёшку и говорит: «Я не буду
её есть, больно во рту». А я подошла
к нему, обняла и говорю: «Женечка,
надо кушать, иначе мы умрём». Мне
шёл тогда шестой год…
Младший братик заболел – опух
от голода, перестал ходить, у него
началась водянка. В декабре 41-го
Тихвин освободили, но мы ещё об
этом не знали. Однажды видим,
идёт по лесу взвод солдат, а впереди
офицер. Мать решила, что это нем-
цы, стала нас прятать, а куда? Реши-
ла: «Не пущу их!». Потом ещё раз в
окошечко бани посмотрела, прислу-
шалась повнимательней, а речь-то
русская! Наши!
– Мама выскочила, бросилась на
шею командиру, рассказала, что мы –
семья капитана Иванова, что он слу-
жил в Тихвине. «Отвезите нас, иначе
дети здесь погибнут, кормить совсем
нечем», – попросила мама. Но коман-
дир отказывался: «Вы что, как мы мо-
жем вас с детьми туда привезти, там
даже трупы с улиц не убраны. Только
немцев выгнали, виселицы везде сто-
ят». Тогда мать сказала: «Я буду помо-
гать людей хоронить, кровь сдавать,
я донор. Только заберите!». Пожале-
ли нас, посадили в машину. Помню,
дали каждому по куску сахара. Мы
держим сахар, а руки трясутся, –
вспоминает Нина Александровна.
К лету семья завела свой огород
и такого страшного голода больше
не испытывала. В это время Алек-
сандра Петровича комиссовали по
ранению. Оказывается, с Ленин-
градского фронта его отправили на
Карельский. Капитан рассказывал
семье, что с финнами воевать было
ещё страшнее, чем с немцами. Осо-
бенно опасными были «кукушки» в
лесу. Так называли финских снай-
перов и автоматчиков, использо-
вавших для боя замаскированные
на деревьях позиции. Финны за-
бирались на дерево с автоматами
и ждали колонны солдат, которых