ЭТО БЫЛО В СЕРДЦЕ МОЁМ | ДВИЖЕНИЕ ЧУВСТВ
Дверь каптёрки приоткрылась, и дневальный, ис-
пуганно вращая глазами, крикнул: «Деды! Из штаба
позвонили! Дежурный по части с проверкой идёт!»
Мы знали, что дежурным сегодня был наш капи-
тан Фролов по прозвищу Лапоть. Он давно мечтал по-
лучить майора, поэтому, не доверяя дневальным, всех
спящих считал по головам. Пришлось расходиться.
Той же ночью Сакен повесился на узком брезен-
товом ремешке от солдатских брюк в шкафу, где хра-
нились наши «парадки». Дневальный рассказал, что
Манасов пришёл туда, когда все уснули, позвал его
и велел навести порядок. А потом закрылся изнутри.
Приехавший утром на службу старший прапор-
щик Васильев открыл каптёрку своим ключом.
Уже через минуту Скобарь выскочил оттуда как
ошпаренный и, громко топая каблуками щёгольских
хромовых сапог, побежал по коридору казармы на
выход. Он был без шинели и шапки, а с губ его сры-
валось только одно слово: «Там! Там! Там!»
Цинковый гроб варил Сакену мой дружок
Лёха Богомолов, а на родину его повезли капитан
Фролов, которого по приезде командир полка
пообещал разжаловать, и трое рядовых из по-
следнего призыва. Все они получили приказ на
любые вопросы многочисленной родни по поводу
безвременной кончины ефрейтора Манасова от-
вечать: «Погиб при исполнении воинского долга».
Приказ есть приказ. И они его выполнили.
Покидают чужие края
дембеля, дембеля, дембеля…
Считать дни до дембеля смешно и бесполезно – это
удел молодых. Он придёт сам, когда министр обороны
подпишет приказ, которого ждали, ждут и ждать будут.
За сто дней до приказа мы побрились наголо,
чем вызвали бурный гнев нашего командира майора
Жедрина. Он вызвал нас в каптёрку, откуда недав-
но вынесли Сакена Манасова, и, брызгая слюной,
пригрозил, что всех бритых сегодня же отправит
на губу, где мы будем гнить до дембеля, «как по-
следние собаки».
Зная характер командира и то, что такой спек-
такль повторяется каждые полгода, мы стояли
скромно, опустив блестящие в лучах лампочки
головы. Знали мы и то, что ни на какую губу нас не
отправят, потому что в лесу её просто не было, а
везти в город ораву бойцов, ослабляя тем самым
боеготовность дивизиона, – это дудки! Этого вам,
товарищ майор, никто не позволит.
Поседевший на службе Жедрин знал про это
ещё лучше. Поэтому, повыступав для порядка ещё
минут пять, он выгнал нас из каптёрки, пригрозив
на прощание, что домой мы поедем исключитель-
но с последней партией.
После приказа об увольнении нас сняли с бое-
вого дежурства, и от абсолютного безделья день
пошёл за год. Старшина Скобарь, попытавшийся
наладить нас в какой-нибудь наряд, получил прин-
ципиальный отказ и, плюнув, пошёл своей дорогой.
На дворе стояла вторая половина мая, когда
Лёха Богомолов, Серёга Брылев и я сам пришли к
старшему прапорщику и напросились в наряд по ав-
топарку. Причина у нас была веская. В автопарке под
кучей дров уже пятый день кисла двадцатилитровая
бутыль браги, а шоферы, зная, что в наряде дембеля,
сами открывали и закрывали ворота.
Утром на горизонте показался наш замполит,
капитан со странной фамилией Гуль. В перерывах
между редкими политинформациями он пил всё, что
можно было пить, в наши дела вникал потому слабо
и, главное, стукачей не уважал.
Замполит перешагнул порог проходной и сразу
повёл крупным сизым носом. Опустившись на топчан,
он просто и буднично спросил: «Выпить, ребята, есть?»
Лёха поднял глаза к облупленному потолку и
скорбным голосом ответил: «Откуда, товарищ ка-
питан? В лесу магазинов нету».
Гуль сглотнул набежавшую слюну и зашёл с дру-
гого бока: «А домой, парни, охота? Могу устроить.
Прямо сегодня».
Мы поверили своему замполиту и не ошиблись.
Потому что уже через полчаса, как бутыль переко-
чевала к капитану, мы получали в штабе проездные
документы и давали подписку о неразглашении во-
енной и государственной тайны. А ещё часа через три
Лёшка, Серёга и я выпрыгнули из кузова армейского
«Урала», который лихо затормозил в самом центре
привокзальной площади.
Бросив сумки на горячий асфальт, мы широко от-
крытыми глазами смотрели на тот мир, из которого
два года назад нас вырвала суровая рука военкома и
в который сегодня нам надлежало вернуться вновь.
«Урал», в кабине которого навсегда уезжал
сопровождающий – старший прапорщик Ва-
сильев, обдав нас облаком бензиновой гари,
тронулся. А мы обнялись и, пугая сугубо граж-
данский народ, запели:
До свиданья, кусок! Наш окончился срок!
До вокзала теперь марш-бросок!
Наконец-то мы были свободны. Мы покидали
псковскую землю, где, как я понял много лет спу-
стя, прошли почти самые лучшие годы моей жизни.
Годы, каких уже не будет. Никогда.
СЕВЕРЯНЕ № 4, 2018
115