ДВИЖЕНИЕ ЧУВСТВ | ЭТО БЫЛО В СЕРДЦЕ МОЁМ
«Король» подпрыгнул, будто его ткнули в пятую
точку шилом, развёл в стороны руки и побежал. Мы
обнялись. Плечи его под мокрым бушлатом ходили
ходуном, а он раз за разом хриплым шёпотом по-
вторял: «брат, брат, брат…»
Наконец я освободился и, глядя в его ярко-чёр-
ные глаза, спросил: «Фарид, как же так? Ты ведь уже
как год дома должен гулять. Случилось чего?»
Кадык на его шее дёрнулся, а в уголках глаз
заблестели слёзы. Потом Фарид наклонился и про-
шептал мне в самое ухо: «Случилось, брат. Мёртво-
го жена родила. Мальчишку. А эти сволочи даже в
отпуск не пустили. Сказали, если бы живой родился,
а потом помер, тогда другое дело. А так, говорят, не
положено. Ну, ничего, – голос его окреп, – приеду,
научу рожать, как надо».
Про отпуска я знал. В отпуска у нас ездили ис-
ключительно свинари, хлеборезы и каптёрщики. Но
ни я, ни Фарид никакого отношения к этой «блатной»
армейской касте не имели.
При исполнении
воинского долга
Сакен Манасов по жизни был парнем хитрым. В
армию он призывался из глухого казахского аула,
где после окончания школы вместе с аттестатом
получил права тракториста. Родина отправила
его в ракетные войска, желая, чтобы он стал со
временем высококлассным дизелистом. Но Сакен
на этот счёт имел своё мнение и быть дизелистом
явно не желал. Он вообще жил по очень удобному
армейскому принципу: до года не понимаю, а после
года не положено. Полгода он болтался на складе
у капитана Фролова, а когда тот уже собирался его
выгонять, судьба улыбнулась Сакену во все тридцать
два прекрасных зуба.
Наш старшина – старший прапорщик Васильев по
прозвищу Скобарь – взял казаха к себе и определил
в каптёрщики.
Хорошо от этого стало сразу всем. И старшему
прапорщику, имевшему через молчаливого Сакена
свой доход, и нам, потому что брали мы теперь свобод-
но в каптёрке простыни и драли их на подворотнички,
и Манасову, прочно присевшему на тёплое местечко.
В феврале, когда до дембеля было рукой подать,
нас подняли под покровом ночи и поставили боевую
задачу: ехать на ракетный полигон. Сборы были не-
долгими, и уже через неделю мы, грязные как черти,
бегали по метельной астраханской степи, готовя к
старту два «карандаша». Командиры наши на фоне
многочисленных генеральских и полковничьих
114
СЕВЕРЯНЕ № 4, 2018
папах выглядели пришибленными и ежеминутно
просили: «Не подведите, ребята!»
Ребята не подвели. Ракеты улетели туда, куда
им было положено, и радостный командир дивизии,
видимо, успевший принять по этому поводу на грудь,
объявил нам всем «за успехи в боевой и политической»
краткосрочный отпуск на десять суток с выездом на
малую родину. Наверное, поэтому убогие вагоны, в
которых мы возвращались обратно в часть, уже каза-
лись вполне приличными, а из открытых окон неслось:
Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросив сто пятнадцать мегатонн,
Но теперь горит земля и плавится,
Где когда-то правил Пентагон!
Отпуск нам под предлогом «а кто служить бу-
дет?» так и не дали. В отпуск поехал лучший друг
старшины каптёрщик Сакен Манасов, которому
накануне на левой руке наш умелец Гога Мчедлеш-
вили выколол тушью огромную и почему-то кривую
ракету. Молодые слышали, как Сакен в курилке хва-
стался служившим на свинарнике землякам: «Домой
в аул приеду, скажу, что на ракете портянки сушил!»
Из дома Манасов приехал чернее тучи. Весь день
скрывался в каптёрке, а под вечер дал крученому
одесскому еврею Руслану Компану денег и попро-
сил найти выпить. Руслан сбегал к друзьям-связи-
стам и в противогазной сумке притащил двухлитро-
вую банку технического спирта, которым те должны
были регулярно протирать свою высокоточную и
очень секретную аппаратуру. Спирт отдавал на вкус
галошами, но грузин Гога из полученной вчера по-
сылки выделил на святое дело лимон, который был
тут же порезан на куски и брошен в банку.
В каптёрке, предварительно дав строжайший
приказ дневальному кричать во всю мочь при по-
явлении начальства, мы собрались после отбоя.
Каждый из нас, почти два года видевших гражданку
исключительно по телевизору, лез к отпускнику
с вопросами. Сакен пожимал плечами, криво ух-
мылялся и молчал. И только после третьей, взяв
дрожащими пальцами сигарету, он, глядя своими
азиатскими глазами в ночь за окном, сказал: «Пар-
ни. Моя девка женился. Богатый из райцентра
много сильно баранов дал. Калым». И заплакал.
Все мы, имевшие горький опыт потерь в подоб-
ных делах, обзывая эту неведомую нам девчонку
последними словами, могли посоветовать Сакену
только одно: плюнуть, растереть и забыть. Больше
всех возмущался Серёга Брылев, у которого на
гражданке осталась молоденькая жена. «Если узнаю
чего, убью», – орал Серега, расплёскивая из кружки
спирт. Сакен молчал.