I. Руины
И песни те, что слышим мы,
Не знают горя и зимы.
В их звуке — звон тугих оков,
Упавших в пропасть меж веков.
Их крик... он что-то означал.
Их судьбы — беспощадный вал.
Бредя наощупь в темноте,
Мы ищем песни те.
Кэм Лапрэ
За окном с адским жужжанием пролетела муха, на мгновение бросив тень на бумаги, лежащие перед Кэм. Шторы из дубовых листьев, сдвинутые к краям окон, колыхались на ветру. По краям прожилки, просвеченные летним солнцем, складывались в красивую тёмно-зелёную сеть на жёлтом фоне. Иногда особенно сильный порыв ветра бросал деревянные ставни в кирпичную стену Башни, и, стукнувшись, они со скрипом отталкивались, останавливаясь на полпути и закрывая обзор на лес до следующего порыва ветра.
— Дело нехитрое, — продолжила Эрмделл брошенный из-за стука в дверь разговор. — Пропала Мар Лардан, шестнадцать лет, ученица Эсс Ларграп, портнихи. У Эсс четыре ученицы, помимо Лардан, там есть досье. Вылетела из шишки, в которой её поселили на время обучения, в неизвестном направлении, и не вернулась. Перед исчезновением вела себя странно. Скорее всего, побег, поссорилась с кем-то или передумала быть швеёй, и объявится сама. Но проверить надо.
Дубовые листья, из которых было сшито платье начальницы, тоже немного колыхались на ветру, хотя портные расстарались и сделали сложную конструкцию из отрезков листьев, не распадающихся при полёте. Зато полупрозрачные коричневые крылья неподвижно застыли за спиной, без труда сопротивляясь дуновениям ветра — сразу видно, что работа Ожи Эрмделл не сводится к перебиранию бумаг, и летать ей приходится часто.
Кэм сгребла папки с бумагами и сложила их в сумку. Три слоя переплетённых еловых иголок, скреплённых еловой смолянкой —