уверенностью сказать, что на самом деле это всего лишь привычка, от которой её начальница, Мария Ивановна, никак не могла избавиться.
— Я спрашивала, не хочешь ли ты взять отпуск, — повторила Мария Ивановна вопрос, садясь за стол напротив неё и придвигая поближе к себе чашку компота, — в конце концов, ты беременна, у тебя уже достаточно большой срок, и та работа, на которой ты занята сейчас, тебе просто противопоказана.
— Нет, я не хочу, — не раздумывая ответила ей Горислава, — у меня просто нет сил сидеть дома. Там ничего не происходит и абсолютно нечем заняться. Когда я работаю, мои мозги заняты хотя бы чем-то помимо этих чёртовых стен вокруг нас.
Внимательно посмотрев на девушку, Мария поправила очки и, вздохнув, произнесла:
— Так или иначе, тебе придётся уйти, — увидев, что Гориса собирается возразить, она подняла руки в запрещающем жесте, — подожди. Подумай сама, если с тобой что-то произойдёт, пока ты работаешь, отвечать за это буду я.
Низко склонив голову, чтобы скрыть горящие от гнева щёки, Горислава пробормотала:
— Я понимаю, Мария Ивановна. Но и вы меня поймите. Прошу, не лишайте меня единственной возможности не сойти с ума.
Наступила пауза, во время которой молодая девушка сосредоточенно считала воображаемых овечек, чтобы успокоиться, а её начальница постукивала наманикюренным ногтем по столу, размышляя. Наконец, спустя пару-тройку минут, Мария Ивановна прервала молчание:
— Единственное, что я могу тебе предложить взамен отпуска — это переход на бумажную работу.
Вскинув голову, Горислава всмотрелась в лицо начальницы:
— Что именно надо делать?
— Ты ведь даже не спросила, где тебе придётся работать... - прищурившись, женщина пристально посмотрела на подчинённую, — я не уверена, что ты готова к этому.
— Вы хотите, чтобы я работала возле стен? — почти прошептала