вить лавину слов. Ведь мало кто не знал, что стоит Мойре сказать, что она напишет короткую домашку, или вкратце расскажет о чём-то, или сделает ма-а-аленький выпуск арцисканского журнала, как все графоманы и гигантоманы разбегаются в панике, понимая, что здесь им отныне не выдержать конкуренции.
— Ты хочешь приманить Талант Краткостью? — в последний момент тщательно скрывая сомнение в голосе, спросила Стефания.
Если бы Мойра была кошкой, она бы сейчас ощетинилась; если бы её анимагические способности не заблокировали в ещё одном соседнем мире, в Аргемоне, на время начала обучения, окружающие могли бы посмотреть, как возмущённо нахохлилась зелёная сова. В человеческом же обличье королева приподняла изящную (и, надо сказать, хорошо тренированную, хоть этого и не было видно) бровь, и сказала:
— Я как раз хотела об этом рассказать, пока ты меня не перебила. Спасибо. Так вот…
Советник-лягушонок, спотыкаясь по дороге, метнулся к журнальному столику, на котором до этого оставил свои письменные принадлежности, и принялся старательно записывать речь королевы, каждую секунду отрывая глаза от листка, чтобы посмотреть на Мойру, и снова утыкаясь в бумажку. Стефания со вздохом потянулась к заварочному чайнику и принялась наливать всем чай, зная, что это надолго. Когда она закончила наливать третью чашку чая (замешкавшись и посмотрев на рьяного лягушонка; кажется, летописцем здесь был он, а советником — она, а вовсе не наоборот…), Мойра была в самом разгаре своей речи, вскочив на собственный трон и активно размахивая руками:
— А что самое главное в любой стране? Конечно же, река! Все деревни, посёлки и города древних людей строились у рек! Вода — это жизнь, она позволит нам орошать посевы, сделать водопровод! Между прочим, в Египте вся культура была построена вокруг Нила, его приливы и отливы известны всем, это целый мир, уповающий на милость одной реки!
Стеффи, кивая, сунула королеве в руки чашку чая и указала взглядом и бровями на покосившуюся корону; та, не прерывая своей речи, ловко