102
АКТИВНАЯ ЖИЗНЬ ∙ Русский Север
На севере полуострова плато подступает обрывами к морю, а ручьи
от жары высохли – пейзаж становится непривычным.
Неторопливые закаты в десятых
числах сентября над Баренцевым
морем начинаются часам к девяти
вечера. Рыбаки на лодках и катерах
ловят рыбу, а через залив отвесные
стены гор уходят в прибой. Непо-
далеку от меня гремит водопад и
тянет дымком от костра. Днем про-
езжающие туристы громко пьян-
ствовали и купались в заливе – вода
ещё не остыла.
Жара стоит уже второй день, а
Олег Бербек, походник из Петер-
бурга, скажет, что я первый встре-
ченный им пешеход за восемь дней.
Второй водопад в паре сотен ме-
тров выше по течению ручья был
изящнее придорожного, а каньон
ещё глубже. Потом были чавкаю-
щие болотца вперемешку с гранит-
ными плитами, лес с папоротни-
ком, в котором я «тонул», и чей-то
тайный балок, полный консервов,
DVD-дисков и с баней. И я видел
напоминание о милитаризации по-
луострова – закрытая база дивизио-
на С-125 «Булатный», лагерь морпе-
хов, сидящих в тундре почти месяц
без сигарет, и полигон среди камен-
ных полей, по которым на днях уда-
рят из «Градов».
На севере полуострова плато
подступает обрывами к морю, а
«Ямальский меридиан» № 11. Ноябрь 2018 г.
ручьи от жары высохли – пейзаж
становится непривычным. Чёр-
ная ночь: угадываются очертания
Айновских островов, где когда-то
были плантации морошки. А я,
оставляя под ногами где-то 18 ки-
лометров и путаясь в ивняке, на-
хожу коридоры в известняковых
плитах, врезающихся в море. Мига-
ет вспышка – фотограф Константин
Маланин ловит сполохи, вторую
ночь играющие в небе. Весной он
оказался в Якутии с легендарным
Сергеем Карпухиным – они снима-
ли уединение гранитных городов
Улахан-Сис. По капле собираю вла-
гу со стен плато, а фотограф прино-
сит мне бутылку воды.
Акка и Укка – разрушаемые ве-
трами и людьми останцы «Два бра-
та». Саамские колдуны. Джиперы
давно уже исписали эти памятни-
ки природы и саамской культуры.
Здесь я повстречал семью ненцев-
оленеводов из Архангельской тун-
дры. Они давно живут на Рыбачьем
полуострове.
В каменных стенах плато есть
перевал, и я взбираюсь по траве к
горе Пумманки – 196 метров, где
ветер обдувает разрушенные по-
стройки ракетчиков из «Восковки».
На юг – бесконечная тундра, рассе-
чённая каньонами и лесными уро-
чищами вдоль рек. Здесь самые глу-
хие места полуострова – ни дорог,
ни мусора, и только пожелтевшие
берёзы шелестят да трава шумит на
высохших болотах.
А выше к сопке Курган нет и
ручьёв. Красиво. Особенно пре-
красно на фоне тура ребро дальней
горы Сюит-Вестапахта у перешейка
на Рыбачий полуостров: там настоя-
щие скальные сбросы и курумники.
Лес и трава у озера, питающего
реку Выкат, всё гуще. Трогая на ред-
кость толстые для тундры стволы
деревьев, осторожно иду по олень-
им следам, опасаясь наткнуться на
медвежью лёжку. Наконец синеет
залив, и по крутым скалам я схожу
на грунтовку. Уже темнеет, и надо
думать, где разбить лагерь.
Тянутся километры – лужи,
трескающиеся остатки моста, не-
проглядный кустарник… Полночи
я просидел на рюкзаке, наблюдая
учебные перестрелки морпехов и
урывками общаясь с офицером.
Очнулся от того, что пол палатки
стал мягким, как матрас: сильный
прилив ворвался по руслу ручья
и топил мой лагерь. Так в мокрой
одежде и простуде ушла мечта –
пройти через горы в старинный
порт Печенга.
Прощаясь с тундрой, я под
дождём допоздна впитывал в себя
мрачное торжество хребта Муста-
Тунтури: озёра, стиснутые устраша-
ющими обрывами, каменные осы-
пи, туманы и идеально уцелевшие
укрепления противника с рядами
колючей проволоки и перекрёстны-
ми позициями.
На Пьяном ручье доел послед-
ний кусок колбасы, и попутка забра-
ла меня в Мурманск. Город встречал
ливнем – жаркие дни закончились.