ПУТЕШЕСТВИЕ | НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ
информацией по другим точкам . К этому времени подъехал и бригадир , взял меня в свои нарты , и мы уже в полном составе рванули на озеро .
На берегу выгрузили снасти и начали пешнями бить по кругу небольшие , до полуметра в диаметре лунки . Толщина льда тридцать – тридцать пять сантиметров . Без передышки долбили до жары под малицей , и тут я понял , что происходит с очками . Тёплый воздух из-под одежды вытекает наверх к шее , обволакивает лицо – и какие уж там очки , когда мы все от макушки до пояса заиндевали , работая в клубах собственного пара . Тогда я стащил с шеи шарф и обвязался им снаружи , туго стянув малицу и капюшон . И сразу стало намного лучше . Теперь очки протирать можно всего через пятнадцать-двадцать минут .
Лунки бились загодя на завтра , чтобы дать воде за ночь подняться до окончательного уровня и замёрзнуть ( а она растечётся по всему озеру ), иначе , по щиколотку в воде , ловить рыбу не станешь .
Затем мужики сгрузили затаренную вчера рыбу на нарты и увезли с озера на лесную поляну , где сможет сесть вертолет ( лёд для него ещё слабый ). Возвращались опять при луне . Сладив с очками , я получил возможность хоть и задом , но видеть вокруг .
Лунная тайга пленительна . С виду будто ничем не отличается от наших привычных белорусских лесов , чуть реже да ниже , пожалуй . Но какая-то затаённая внутренняя сила в грозной суровости её и безбрежности . С нашей полугородской любовью к ней не подойдёшь . Нужен подход , так сказать , функциональный , через знание тайги , через понимание своего места в ней , своих отношений с ней , через слияние человеческой жизни с её жизнью .
Мужики возили рыбу на лесную поляну , а я оставался на озере – места в нартах не было . Они уезжали минут на двадцать дважды , и я оставался один на один с Тишиной . Это было прекрасно , торжественно и жутковато . И только стволы деревьев сухо да озёрный лед глухо потрескивали на морозе , как бы говоря : не зевай , человек , не спи , мы , те самые природные силы , которые тщишься ты победить , здесь , вокруг . Луна была полной , сначала розовая , потом оранжевая , потом раскалённая добела . В союзе с тишиной она источала непостижимую тайну .
Вернулись мы затемно , к четырём вечера . Я так и не уловил той дивной смены в небесах , которая происходит здесь за такой короткий световой день , когда бледно-розовое поутру солнце , прокатившись по таёжному частоколу и лишь чуть-чуть разогревшись , на глазах бледнеет и вновь опускается за частокол , уже провожаемое восходящей напротив луной , так же чуть розоватой , но куда более смелой , чем солнце , быстро взмывающей вверх , откуда щедро льёт она своё таинственное , несмотря ни на каких астронавтов , извечно печальное серебро . При этом свете , возвращаемом и умножаемом белой землёй , можно читать запросто . И писать бы можно было , когда бы не мороз за тридцать !
Еда уже была готова , дымилась , ждала нас . Мы с Енкси поели быстро и заскучали . Он решил разбить скуку . Установил своего « коня », переключил выход с магнето на приёмник ( о такой возможности я и не догадывался ), я стал крутить , держа стрелку вольтметра на отметке десять вольт , а он искал станцию , врубив полную громкость , чтобы перекрыть жужжание магнетогенератора . Пробежался по эфиру , потом вернулся на самый мощный сигнал . Фредерик Шопен . Соната номер два . Во мне всё перевернулось . Вот когда начинаешь понимать Север ! Лица родных мне , бесконечно дорогих людей в Минске представились совершенно чужими за тысячекилометровой скатертью льда и снега , представились никогда не знавшими меня , живущими совсем без меня , далёкой и непостижимой для меня жизнью . Вот сейчас , в сию секунду невозможно поверить , что вы были когда-то доступны мне так же , как доступны здесь и сейчас воздух и снег , что , случалось , не мог я жить без вас , как не мог жить без хлеба . А вот без хлеба я живу уже третьи сутки , но это временно , а вы-то не временные …
В семнадцать местного ( а это в пятнадцать Москвы ) Тюмень транслировала сверку времени и последние известия . Я крутил . Потом началась « Юность » ( это уже Москва ), передача « В редакцию пришло письмо ». Интересная , но пришли мужики на политбеседу , и мы радио отложили . Говорили до одиннадцати вечера . Представьте себе человека , всю жизнь проведшего в тундре с оленями , не знавшего ни одного отпуска , кроме Тарко-Сале нигде не бывшего . Это Виктор Пяк , которому пятьдесят два ( через три года на пенсию ). Представьте себе это , и вы поймёте моё положение среди людей , толком не знающих , что делается в мире , каков он , какие силы им движут и куда он стремится . Но люди хотят знать , их это волнует . А по-настоящему , то есть не торопясь и вдумчиво , как я понял , с ними мало кто говорил . Какое же умение нужно , чтобы объяснить хотя бы главное людям , к которым за всю их жизнь в
84 СЕВЕРЯНЕ № 3 , 2018