НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ | ПУТЕШЕСТВИЕ
оплошность, не взяв с собой комплекта батареек к
«Спидоле». Уже неделю бригада начисто оторвана
от мира, но об этом позже.
В чум мы вернулись раньше Енкси, он подъ-
ехал минут через сорок. За это время я чуть-чуть
переговорил с Зоей, но это, оказалось, совсем не
просто. С одной стороны, первой тундровая ненка
к мужчине не обращается, всем видом говоря,
что до тебя у неё никакого дела, с другой – про-
сто непонятно, о чём и как спросить. С приходом
Енкси начался ужин, после которого записал все
его ответы на вопросы – будет о чём поговорить в
райкоме. К вечеру подошли мужики, но посидели
недолго, устали, разошлись по чумам.
Стали укладываться. Я впервые в жизни влез
в спальный мешок (всё у меня здесь впервые).
Жарко натопленная железная печурка стала уга-
сать, даже стоять уже не было душно. Перед сном
мы по очереди сбегали «на улицу», занесли в чум
морозного воздуха, спать было бы благодать, если
бы не ошибся с плиточной заваркой и не выпил
вынужденно слишком крепкого чая. Но прежде
хочу рассказать о курьёзе.
Ещё на Большой земле смотрел как-то пере-
дачу «В мире животных», посвящённую тундровым
оленям. В. М. Песков сказал тогда, так размерен-
но, как он умеет: есть у оленей одна слабость –
страстно любят человеческую мочу. Я тогда про
себя подумал: ну и даёшь, Василий Михайлович,
на фига об этом на весь Союз говорить! Нынче я
эти слова забираю обратно, а сказанное Песковым
бытописую.
Так вот, перед сном вышел я по малой нужде.
Ночь – чудо! Тишина – хоть ножом режь и на хлеб
намазывай, шаги твои и оленьи просто вонзаются
в неё. Ясное дело, надо отойти подальше. Дудки!
Олени, заприметив меня (к этому времени они
ещё не ушли в тайгу), стали брать меня в круг,
сузив его до двух-трёх шагов. Уставились и ждут.
Вначале я не понял, но потом догадался. Терпе-
ливо дождались, дали выйти из круга, а потом
сшиблись рогами над тем местом, где я дело своё
справлял.
Теперь о сне. Чумочадцы мои уснули очень
быстр