ТРАДИЦИИ И ПРОРОКИ
проблеме, которую я ощущаю несколько острее в силу специфики собственных ин-
тересов. В середине прошлого века итальянский мыслитель Юлиус Эвола опублико-
вал, в числе прочих своих книг, труд под названием «Оседлать тигра», посвящённый
тем людям, которые не могут ужиться с современным миром в силу собственной
внутренней предрасположенности к традиционным ценностям. Распространение
этой и других работ Юлиуса Эволы в интернете породило своеобразный культ стари-
ны и ностальгии. Мировоззренческая ошибка упомянутого выше прокурора города
Мухосранска (использованного в моём эссе в качестве метафорической личности)
является общей для огромного количества вполне реальных современных поклонни-
ков Эволы, которые, очевидно, никогда даже не читали работ своего любимого мыс-
лителя, черпая любовь к нему из вырванных из конт екста цитат, распространяемых в
социальных сетях, и интерпретируя эти цитаты через призму социального детерми-
низма, унаследованного от советских времён. В такой интерпретации Эвола пред-
стаёт эдаким унылым пессимистом, который и сам не знает, о чём пишет, постоянно
проливая слёзы над «миром, который мы потеряли». Эвола становится ничтожным, и
в этом смысле — равным своим интерпретаторам. Думаю, такой Эвола был бы руко-
водителем итальянского движения ролевиков, а в свободное от фехтования время
писал бы тесты на тему «Какой римский император на Вас похож профилем своего
носа».
Но в действительности, такое примитивное понимание традиционализма со-
вершенно враждебно его радикальному духу. Возьмём снова того же Эволу, которо-
го превратили фактически в одного из тех стариков, которые сидят летом на лавоч-
ках в каждом дворе нашего необъятного отечества и ноют о том, как хорошо жилось
раньше. Странное дело: изначально Юлиус Эвола был литератором и художником-
футуристом, но затем обвинил футуристов в недостаточной радикальности мировоз-
зрения (!) и перешёл в лагерь дадаистов. Затем его и дадаисты не устроили, и в ре-
зультате Эвола занял традиционалистскую позицию — в его понимании, ещё более
радикальную, чем позиция дадаистов. Великий современный мыслитель-
традиционалист, профессор Александр Гельевич Дугин, в своей лекции о Четвёртой
Политической Теории, прочитанной им в Изборском Клубе, заявляет: «По сути дела,
что такое “четвёртая политическая теория”? Это политическое отрицание Модерна,
всего Модерна. Да, мы совсем постмодернисты. Но мы радикальные постмодерни-
сты, потому что в постмодерне существует очень серьёзная критика Модерна, но в
этой критике мы видим продолжение этого Модерна. И сами они спрашивают: мы
кто — постмодернисты или представители высокого Модерна, ультрамодернисты?
Поэтому, с нашей точки зрения, отрицанию необходимо придать жёсткий политиче-
ский характер. Освободить эту критику от всех резонансов с Модерном. Превратить
это в политический проект, категорически отрицающий Модерн как парадигму, из
которой и растут все остальные политические теории».
Так, по своей деструктивной, отрицающей сути, Радикальный Постмодерн тож-
дественен Традиционализму, но он расходится с Традиционализмом, когда дело ка-
сается конструктивных аспектов первого и второго, которые, впрочем, мы обсудим
как-нибудь в следующий раз. Главное в данном случае подчеркнуть: Традиционализм
и консерватизм выражают два разных измерения ностальгии. В первом случае речь
идёт о ностальгии абсолютной (см. книгу профессора Дугина «Абсолютная Родина»),
96