АПОКРИФ-92: 07.2015 (D5.1 e.n.)
груди и животу к самому средоточию твоего могущества. Перламутровый пояс
украшали россыпи сверкающих алмазов — семь раз по числу священных деревьев
твоего родового леса. Нимфы вплели в каштановые кудри жемчужные нити, а твои
ноги умастили таинственными благовониями.
О, этот головокружительный аромат страсти, запах предвкушения запретного
безумства, пугающий, ошеломляющий, лишающий рассудка! Меня не надо было свя-
зывать, достаточно было дать мне вдохнуть этот напоённый вожделением воздух, и я
бы со смирением агнца принял любую участь от тебя и посланных тобой; но меня
связали.
Я был почти обездвижен странными живыми лианами, каждая из которых теря-
лась в кроне своего дуба. По три лианы на каждую конечность и ещё три для шеи — я
мог сидеть или стоять, лечь вниз лицом или навзничь, не мог я только одного — уйти.
И ещё не под силу было мне не видеть, не слышать, не ощущать запахи и прикосно-
вения — я был пленён и околдован, испуган и очарован, а когда явились эти семь, я
стал вовлечён, предложен и взят.
Семь хвостатых богинь, семь немыслимой красоты самок — я кричал от смеси
ужаса и желания, я рвался к ним и устремлялся прочь, но не мог сделать и шага; я был
распят меж древ моего повелителя.
Шесть из них всегда пребывали в полном космического бесстыдства хороводе,
извиваясь, наклоняясь и трогая себя всякий раз, когда попадали в поле моего зрения.
Они раздвигали руками все промежности, поворачиваясь ко мне то животами, то
спинами, они погружали туда свои пальцы, чтобы затем п ровести ими по моему телу
в тех местах, прикосновение к которым взрывало меня нечеловеческим воем сладо-
страстия. Иногда они попарно проделывали всё это друг с другом; они гладили бёдра
и сжимали груди, погружали свои языки во все отверстия своих товарок, и даже име-
ли их при помощи своих хвостов. И всё это — без единого возгласа или стона; лианы
совсем не мешали им, пропуская их сквозь себя, словно бесплотных духов.
Мой бог, ты сидел на каком-то возвышении с большим серебристым бараба-
ном, зажатым между ног, и ловкими пальцами выстукивал ритм за ритмом, которые
побуждали мою кровь танцевать и рваться наружу. И в этом же ритме двигалась та,
седьмая, которая всегда была со мной — надо мной, подо мной или как-то по-
другому.
Я отдавал ей всё то же, что и всегда, я по-прежнему стремился убивать и быть
убитым, но теперь игру заказывал не я — владеющая мною блядь сама выбирала,
что и как от меня получить. Она высасывала, выдавливала, выдаивала меня всевоз-
можными способами, изощряясь губами и языком, распаляя меня задом и доводя до
исступления руками; её вагина не знала, что такое отдых, воистину, она — шедевр
творения великой мастерской любви!
Каждая получила от меня всё и по-всякому, но не более семи раз: семь сук по
семь оргазмов, семь богинь по семь освящений. Когда одна исчерпывала отпущен-
ное ей, мой бог менял барабанный ритм, и блудница примыкала к хороводу своих
сестёр, а я, обессиленный, падал. Но тут же из круга ко мне устремлялась другая, пе-
ремена ритма распахивала настежь очередной неведомый тайник телесного огня, и
вот я уже стонал и двигался с ожившим фаллосом под натиском желания очередной
своей хозяйки.
207