АПОКРИФ-83: 12.2014 (I5.0 e.n.)
скими солдатами за пропаганду своих умозаключений, вполне бытовая, хотя и «чу-
десная», история, в которой немыслимо искать мифологический смысл. Тут уж одно
из двух: или крестные страдания — миф со скрытым смыслом, или истинное событие,
которое обозначает лишь факт страдания за свои убеждения отдельно взятого мыс-
лителя.
Легко понять, что подобное учение могло зародиться только в среде «рабов по
призванию», которые были не в силах восстать против своих господ и в отместку
придумали им кару после смерти, а себе — рай, который и прямо к ажется раем для
древнего раба, целые дни проводящего в физическом труде, но который нелеп для
человека мыслящего и свободного. Базисом для христианской доктрины послужили
религиозные системы, созданные рабовладельцами ещё шумерских времён для сво-
их «говорящих вещей» (сами рабовладельцы придерживались другой веры, в кото-
рой было более от магии, нежели от бесплодных размышлений), а также — азиат-
ские мистерии, в которых путём самоистязаний участники надеялись установить кон-
такт с богами. Например, подвиг оргиастов, самооскоплявших себя во имя Изиды и
Кибелы, позднее повторили многие христианские подвижники, до сих пор почитае-
мые всеми церквями. Кредо христианина выразил Тертуллиан: «Верую, ибо нелепо»,
— лучше не скажешь, причём нелепо — именно с точки зрения Природы и всех по-
рядков Мироздания, господствующих и «на том свете», в чём легко могли бы убе-
диться все доморощенные «мистики», будь в них хоть что-то от исследователя и
практика. Об этом совершенно не думал вышеупомянутый Дугин, предпочётший в
своих «Путях Абсолюта» вещать о распятии Христа на «кочерыжке» как о символе
чего-то запредельного. Впрочем, отличительным признаком подобного традициона-
лизма со времён Генона, нашедшего свой «традиционалистический» идеал в исламе,
является любовь к ахинеям, в которых нужно прозревать «высший смысл».
Нельзя, разумеется, забывать о том, что «миролюбивое» христианство развяза-
ло чудовищную войну против язычников Европы, а также — обо всех прочих войнах,
благословлённых им. Но значит ли это, что имя Христа должно стать для нас, русских,
как хотят этого православные фундаменталисты, символом борьбы за национальную
независимость? Отнюдь. Нужно различать саму борьбу, её цели и её результаты. Раз-
громивший под стягами Спаса бесчисленное множество врагов русский народ про-
зябал в то же время в жесточайшем рабстве у татарских и немецких помещиков пра-
вославной России, а рыцари-крестоносцы доблестно гибли за тридевять земель от
родины за «гроб Господень», освобождение которого из рук неверных не имело ни-
какого практического значения ни для рыцарей, ни для их народов. Я не думаю, что
это придаёт какое-то очарование периоду безраздельного господства христианства
в Европе.
Миф Вотана, т.е. архетип Вотана — прямо противоположен. Не «смирение», не
«мученичество» в христианском смысле обозначает его подвиг, но присутствующую
во всех индоевропейских религиях идею: великая цель требует великих усилий. Во-
тан пронзает себя копьём и висит на стволе Мирового Древа девять дней и ночей. В
отличие от воспринимаемого верующими как факт распятия Христа под аплодисмен-
ты жаждущих «спасения», поступок Вотана следует воспринимать в первую очередь
не как само явление «мученичества», а как соединение персонажа с символом всего
181