HAPPY magazine 105 feb-mar 2017 | Page 119

CHOICE спецпроект

Виталий Волович – прославленный советский и российский художник , график , знаменитый иллюстратор : еще в 1950-е годы талант молодого выпускника Свердловского художественного училища оценил сам Михаил Пришвин , назвавший иллюстрированную им « Кладовую солнца » – лучшей из когда-либо издававшихся . А иллюстрации средневековой литературы – « Слова о полку Игореве », « Ричарда III », « Романа о Тристане и Изольде » и других произведений – принесли ему общероссийскую славу .

Люди талантливые и творческие , как известно , обладают особой чуткостью , они видят , слышат , понимают больше , чем остальные , поэтому подчас не доверяют тому , что им вещают с трибун . Виталий Волович из тех , кто составляет сегодня славу России , кто воочию видел прошлое , человек из другой эпохи , который в своем творчестве запечатлел время , когда искусство подвергалось жесткой цензуре , когда под запретом было « идеологически вредное » западное искусство , а во главе угла стоял соцреализм . Виталий Михайлович рассказывает , что с детства знал , что можно , а что нельзя . А как сказать то , что хочется , если нельзя ? Волович стал говорить на языке художественных аллегорий , иносказаний и метафор , погрузился в мир литературных образов , который противопоставил действительности и официальной идеологии . Художник признается , что работает в двух измерениях : событиях книги и того времени , в котором живет сам . Взять хотя бы его цикл « Цирк », который в советское время не раз снимали с выставок ; даже далекие от искусства цензоры чувствовали , какая сатира на существующий строй скрыта за остроумными сюжетами изображений . Сегодня Виталий Михайлович с некоторой грустью говорит о том , что изобразительное искусство утратило прежнее влияние , однако оно по-прежнему остается хранилищем истории , времени и культуры .

– Виталий Михайлович , как литература и изобразительное искусство вошли в вашу жизнь ?
– Книги и изобразительное искусство еще в детстве производили на меня невероятное впечатление . Мама моя была писательницей – Клавдия Владимировна Филиппова , отчим – Константин Васильевич Боголюбов – тоже писатель , преподавал в университете . И у него была совершенно фантастическая библиотека ! Я был потрясен ею , это были роскошные издания в золотых переплетах и все – великолепно иллюстрированные . А из всех разговоров писателей , которые у нас бывали , я сделал один вывод : книжка издана – значит удалась жизнь . Военная миграция тоже кое-что поменяла для меня . Так , судьба забросила сюда одного из педагогов Ленинградской Академии художеств . Когда заканчивались занятия , он доставал папочку с репродукциями Ван Гога , Пикассо ( то есть тех художников , имена которых были абсолютно запрещены ), и у него слезы в глазах стояли , когда он о них рассказывал . Мы его обожали . Это была моя первая прививка против соцреализма .
– То есть вам история искусств преподавалась с купюрами ?
– Какими купюрами ! Это же было идеологически вредное искусство . Да я впервые увидел работы западно-европейских художников только в 1956-м , уже после смерти Сталина . Это была выставка Пикассо в Ленинграде , в Эрмитаже , и я специально на нее поехал . Там произошла знаменитая история : народ стоял на площади час , два , все начали волноваться ; и тут на трибуну поднялся Илья Эренбург и говорит : « Уважаемые друзья , вы ждали этой выставки двадцать пять лет , подождите еще , пожалуйста , двадцать пять минут ». И когда мы зашли , увидели , скажем , « Девочку на шаре » – это был взрыв , деформация , сильнейшее потрясение !
– С искусством понятно , а на какой литературе вы росли ?
– В моем детстве еще не было « Библиотечки красноармейца », и все мы были воспитаны на классической детской литературе : Майн Рид , Александр Дюма , Вальтер Скотт , Стивенсон . Естественно , мы были все абсолютно на этом помешаны , жили в каком-то совершенно ирреальном мире . Можете себе представить , до какой степени я был смешон , потому что в школе я никогда не говорил : « Честное слово »», я говорил : « Клянусь честью !». Я занимался фехтованием во Дворце пионеров . И надо сказать , что это сослужило мне большую службу . Мы , мальчишки , дрались двор на двор , и драки у нас были жестокие . А как дрались – фехтовали . Обычно арматуру от стройки отрывали , делали какой-то эфес . Кому-то и серьезно доставалось . Сначала на драку выходили предводители . Меня выставляли против здорового парня , рядом с которым я был абсолютно ничтожен . Но я владел « шпагой ». И когда выбивал у него арматуру , – это были моменты моего наивысшего торжества .
– А какие любимые места у вас были в том старом Екатеринбурге ( правильнее даже сказать – в Свердловске )?
– У меня было много любимых мест . Я любил Свердловск нежнейшим образом , потому что с каждым домом было связано воспоминание : возле этого меня побили , а тут я девочке в любви признался . Сейчас развитие города – это постепенное исключение из него тех мест , которые эмоционально со мной как-то связаны . Современная архитектура совершенно безлична . А раньше город был прелестным . Он имел свое лицо , он был запоминающимся , имел невероятной красоты особняки . Я сделал серию рисунков « Старый Екатеринбург » и очень жалею , что поздно ее начал – году в 1975-м , а уже тогда город был в значительной степени уничтожен . Но все-таки много еще всего оставалось . Из любимых мест могу назвать Харитоновский парк , он был для меня сакральным , ведь там всегда проходила практика художественного училища . И еще каток « Динамо », мы туда с девочками ходили и дрались с теми , кто тоже хотел за ними поухаживать . В саду Вайнера была танцплощадка , и там тоже случались драки . Была замечательной улица Пролетарская , я это помню потому , что там жила моя девушка , будущая моя жена . Бурная была жизнь !
119